Казацкие зимовщики и слободы.
В период Новой Сечи (1734 — 1775 гг), по возвращении запорожцев под российский протекторат, сложились благоприятные условия для дальнейшего заселения края, особенностью местоположения которого заключались в удаленности от татарских кочевий, благоприятных природных условиях для земледелия. Начиная с 30-х гг XVIII в. сечевое правительство начало заселять Вольности Запорожские. Земля на Запорожье считалась общевойсковой собственностью. Земельные наделы отводились Кошем или паланковым правлениям, но во многих случаях казаки сами выбирали себе участки, удобные для выпаса скота и земледелия. Запорожские поселения в основном возникали на местах уже обжитых уходов. Затем поселенцы обращались к Коше с просьбой выдать «паспорт» или «билет» на право пользования земельным участком. Конечно, им могли воспользоваться только те казаки, у которых были средства для основания собственного хозяйства. За несколько десятков лет край начал заметно менять свой облик. Он превращался в страну оседлой земледельческой культуры со свободным крестьянским населением. И поэтому неудивительно, что именно на Запорожье, где никогда не было крепостного права, впервые в Европе сложилась прогрессивная форма многоотраслевого хозяйства фермерского типа — запорожского зимовника.
Что же он собой представлял? Это было небольшое поселение, жители которого вели собственное хозяйство: разводили лошадей, крупный рогатый скот, овец, свиней. Д. И. Яворницкий в своем фундаментальном трехтомнике «История запорожских казаков» дал подробное описание жилья запорожцев вне Сечи. Он писал, что в каждом зимовнике было два-три дома для людей и различные хозяйственные постройки; хаты строили на время из рубленого дерева, плетеные из хвороста и обмазанные глиной. Внутри каждой «була кімната й окрема комора; хати будували серед великог о подвір’я, оточеного тином або частоколом; на подвір’ї були хліви, клуні, стайні, льохи або погреби, омшаники або зимові приміщення для бджіл». По официальным описаниям 1769 года под зимовником понимали усадьбу, в которой было «хат три, одна с комнатами, и две коморьі с лехом й стайнею рубленньїми, загородь, четьіре двора частокольньїе из доброго резаного дерева, досчатьіе. Близ же одного зимовника мельница двопольная (на два постава) и со всем в ней хлебньїм и прочим припасом». Зимовники редко строил один хозяин, преимущественно три — четыре; у каждого хозяина зимовника было по несколько казаков и при них по 10, а над всеми «хозяин», то есть управляющий. В зимнее время поселения были многолюднее, чем летом: к ним приходило из городов, чтобы прокормиться, немало разного люда, который подолгу жили на зимовках; летом же люд задерживался на неделю-другие, далее переходил из одного зимовника во второй, со второго на третий.
Большинство зимовщиков были разбросаны по берегам рек, островах, балках и оврагах; жили в них или женатые запорожцы, или люди, пришедшие из Украины, Литвы, Польши, или неженатые «абшитовані» («отставные») старшины, которые покинули сечевую службу и удалились в степь со своей челядью, ребятами, мальчишками и батраками. Официально казаки — зимовцы звались сиднями или гниздюками, насмешливо-бабниками и гречкосеями; составляя обывателей, то есть были подчиненными сечевых казаков. Они приписывались к одному из 38 куреней, традиционно сохранялись на Сечи, и в случае военной опасности становились на защиту паланки. В мирное время посполитые (они составляли крестьянство) обеспечивали продовольствием сечевых казаков. В случае необходимости их привлекали к военной службе, как правило к сторожевой и сооружению военных объектов. Кроме благоустроенных зимовщиков, на Запорожье было много стихийно основанных малых хуторков со скудным хозяйством: иногда там не было даже ни одной хаты, только одни землянки, принадлежавшие мелким держателям.
Зимовщики, основанные вдоль Днепра, другими реками, в балках и оврагах, разрастались за счет пришельцев — беглецов от крепостнического гнета и постепенно перерастали в села. Нередко они получали свое название от учредителя или хозяина. Зимовщики казаков положили начало многим населенным пунктам Днепропетровщины, включая и территорию современного Днепродзержинска, которая активно заселялась в период Новой Сечи. По подсчетам российского ученого-демографа В. Кабузана, в 1745 г., среди тринадцати крупных поселений, не считая зимовщиков, входивших в состав Ко-Дацько паланки, рядом с с. Новые Кодаки (с 1650 г.), Старые Кодаки (с 1632 г.), Запорожская Сечь (с 1734 г.), Никитин Перевоз, Шолохово (с 1740 г.), Томаковка (с 1740 г.), Звонецкое (с 1745г .), Таромское (с 1704р.), Анновка (с 1740г.) иТарасивка (с 1740р.), уже существовали поселки Романково (с XVII в.), Карнауховка (с 1738 г.), Тритузное (с 1740 г.), находящиеся в пределах современного Днепродзержинска.
Из-за опасности и нестабильности в военном отношении на территории границы оседали люди с определенными чертами характера, отважные и мужественные, способные на риск, согласные терпеть дискомфорт. Среди них — участники беспорядков, произошедших в Ярославце, Козельце, и других селах Козелецкого уезда на Черниговщине на протяжении 1738-1740 гг во главе с поляком Иваном Миницким, выдававшего себя за царевича Алексея Петровича. Убегая от неизбежного наказания, мятежники нашли приют на Романовом кургане.
В конце 1750-х гг в Романово переселились польские украинцы — жители Правобережной Украины, которая находилась к концу XVIII в. в составе Польши:
«…. Польские украинцы перешли на Запорожье, и заселили вблизи Днепра старые урочища на Романовой могиле (ныне село Романово и Каменское)», — писал один из первых историков Южной Украины А. Скальковский.
Какие же географические объекты имел в виду исследователь, употребляя название «урочище»? В древности урочищами называли территории, которые составляли естественную границу и выделялись среди окружающей местности. Как известно, местность вокруг Романового кургана была покрыта оврагами, балками, водоемами, земли между которыми заселяли мигранты. Склоны высоких холмов запорожские казаки часто выбирали для сооружения подземных землянок или Бурдюг — первоначальной форме жилья на Запорожье.
Особенно привлекательными для поселенцев были балки с провалами, заросшими ягодниками, Терновник, в наиболее затемненных местах, где были потайные ходы и норы. По народным преданиям, в норах жители находили спасение от чумы, которая косила людей на протяжении 1738 -1739 гг. Романково разрасталось, а впоследствии от поселка отделились Аулы: туда ушли те казаки, которые женились на татарках-служанках, вывезенных ими из Крыма. В документах также встречались названия: Романково-1, Романково-2, т.е. Аулы.
Трудно переоценить в жизни людей значение воды, поэтому неудивительно, что поселения возникали вдоль Днепра и других рек. Далее по Днепру, по Романкову, напротив острова Слюсарева, возникло село Каменское, в зиму сечевики часто останавливались на зимовку. Вероятно, что Слюсарев остров, который имел две версты длины и двести саженей ширины и обозначен на атласе Днепра 1786 г. без названия, как и Романов, служили местом уходницких промыслов: достоверно известно, что одну половину его получил один из Кодацкий козаков.
В источниках и литературе Каменско-Кодацкой паланки встречались и другие названия: Каменка заднепровских, Каменка Высшее, Каменка Тритузнева, в основе которых слово «камень». Как писал Феодосий Макаревский, «селение Каменское… по всей вероятности, назван так по расположению своем вблизи реки Днепра, на правом берегу которого имеется вот природа каменистая скала, доставляющая в изобилии крепкого слоя плоский камень, служащий на изделку оград для селений жителей и на другие хозяйственные потребности». Камнями, этой твердой естественной горной породой, ранее был щедро усеян Днепр и его притоки. Поэтому не случайно названия, происходившие от слова «камень», были весьма распространенными. Еще А. Скальковский, путешествовавший землями нашего края в 40-х гг XIX в., насчитал между Херсоном и Кременчугом 12 или 13 урочищ с этим топонимом: Чаплинская Каменка, Лоцманская Каменка, Красная Каменка, Ингульская Кам Каменка, Базавлукская Каменка и другие.
Бывший запорожец Никита Корж считал, что название поселка происходит от фамилии казака Каменского. Действительно, такая фамилия встречалось среди казаков Войска Запорожского. В реестре сечевиков 1756 указано пятеро казаков с такой фамилией: казак Шкуринский куриня Григорий Каменский, казаки Уманского куреня Иван, Прокопий и Кирилл Каменские, казак Полтавского куреня Прокоп Камянский, но ни одного — среди хозяев зимовщиков.
Наконец, в книге «По Екатерининской железной дороге» находим: «Село Каменское возникло из зимовника Запорожца Камион». Легенда о казаке Камион, которая не имеет под собой исторических корней (в источниках не зафиксировано такого имени среди запорожцев), еще долго будет питать воображение современников.
Очевидно, что первопоселенцы Каменского обживали земли, находившиеся в районе современного речного порта Днепродзержинска, на заплавневой террасе Днепра. Сегодня сложно локализовать место с большей долей вероятности, поскольку археологических памятников не сохранилось.
У Каменского напротив острова Гречаного, максимальная ширина которого была 200 сажень (примерно 427 метров), а длина достигала одной версты 300 сажень (примерно 1.7 км), за Речицкой заборой, вдоль реки Коноплянки возник поселок Тритузное. Его название происходит от реального лица — отставного запорожского старшины Данила Семененко, прозванного Тритузом, который любил похвалиться: «О, у меня три сына, как три туза. Я на сыновей, как на тузов надеюсь». Несмотря на то, что этот казак был далеко не равнодушен к водке, он отличался трудолюбием и гостеприимством. В основанном им зимовнике всегда было много наемников, а также приятелей и знакомых хозяина. Как писал епископ Макаревский, «в 1740 г., в славних дачах запорожского козачества, между многими зимовниками Кодацкой паланки, зимовник отставного запорожца, войскового старшиньї Данильї Трейтузного, Тритузнага, обширнейший, богатьш и вполне благоустроенньш, со множеством землянок и мазанок».
Далее по Днепру, напротив забор Ясиноватой и Липовой, выросло село Карноуховка (позже — Карнауховка). В отличие от хозяйственного Тритуза, основатель этого поселка был большим разбойником и бродягой. Упоминание о нем встречается также в письменных источниках: в 1702 году запорожцы во главе с Карноухом напали на 40 маж чумаков Лубенского полка, которые ехали на Берду за солью: «разбили все мажи, людей тиранили, волов и худобу людскую себе забрали». Очевидно, во время таких вылазок он лишился ушей, которые «или на войне поотрубили, или на морозе поотмерзли ...», потому и был прозван карноухим. По воспоминаниям старожилов, Карнаух нашел последний покой на старожитнем казацком кладбище возле Днепра, разрушенном в советское время во время очередного благоустройства Карнауховки.
Топонимы Карнауховка, Тритузное происходят от фамилий реальных лиц, которые зафиксированы в документах и литературе. Упоминавшиеся выше Карноух и Даниил Семененко, по прозвищу Тритуз — казаки-зимовники, которые действительно жили в этих краях. Отдельные географические названия местностей, которые ныне входят в пределы Днепродзержинска, встречающиеся в архиве Коша Войска Запорожского. Например, ордер господам старшинам Кодакекой паланки от 4 мая 1774 г. с разрешения казаку и жителю с. Тритузное Степану Злому присматривать за садом возле Тритузное чате в урочище; ордер полковнику Кодакм Василию стройному со старшиной от 6 июня 1767 г. на разрешение Романковскому священнику Иоанну Щербинскому держать пасеку на Романовом острове и ухаживать его от вырубки и выпасов; приказ господину полковнику Кодацкому Василию Нагаю от 6 апреля 1773 об издании открытого ордера от Коша священнику с. Романково Ефиму Сербиненко на разрешение строить хутор в урочище Аулы выше с. Романково и присматривать за Городищем с различными деревьями от народного опустошенния жителями, где селились самые разные люди, многие из которых не отличались великой нравственностью. Короткие, почти детективные истории об отдельных жильцах не свидетельствуют о закономерности, но ярко характеризуют атмосферу, царившую на пограничные, к которому относилась и территория нашего края.
Итак, в 1752 г. почти полгода скрывался в Каменском уроженец с. Мелюшки Миргородского полка Макар Нет, предварительно совершивший несколько краж в ногайцах. На Запорожье он попал после смерти отца, в 1748 г., пристав к конному телеги. Некоторое время «бодался добьічею, рибальством», а потім вирішив знайти собі більш легкий заробіток на життя»…
В 1754 г. судьба забросила в Каменское казака Деревянковского куреня Григория Сторчака. В зимовнике казака Кладия он умудрился продать трех краденых лошадей местному куринному. Последний, не зная наверняка об их происхождении, пытался перепродать приобретенную скотину брату казака Василия, польском жителю, который приехал в гости в Каменское. Во время сделки репутация куренного сильно пострадала, поскольку оказалось, что кобылы краденые… На протяжении следствия было выяснено, что Григорий Сторчак за короткий промежуток времени, до своего появления в Каменском, успел узнать на собственном опыте вкус легкого заработка. Он попал на Запорожье вместе с чумаками лишь в мае 1754 г., чтобы распродать два воза с водкой (горилкой). Заработав денег, поехал дальше, в Кодак, для закупки другого товара — шерсти. После этого вместе с товарищем — казаком Лавреном Вороным вернулся на Сечь, чтобы получить паспорт. Дальнейшая дорога казака Григория Сторчака пролегла в городок Крылова, в котором он продал шерсть и соль и снова вернулся на Сечь. Оттуда поехал в зимовник Шабельника, затем — в Кодак, где не удержался от искушения и украл коня. На радостях от легкой наживы на протяжении нескольких дней Сторчак пил водку и вернулся в зимовник Шабельника. Обменяв украденного коня на напитки, снова направился на Кодак, оттуда каюком переплыл на другую сторону Днепра напротив Тритузного, вышел за Бригадировкой, забрал трех лошадей, которые без присмотра паслись в степи, и попал в Каменку, где и состоялась эта сомнительная сделка…
Криминальная драма, которая произошла в Каменском в 1759 г., было с куренным Кисляковского куреня Антоном Чалим. От Великого поста до Вербного воскресенья он жил у каменского казака Ивана Липового, «бадаючись шевським ремеслом». До этого гость уже успел «отметиться», похитив вола у казаков Ивановского куреня, которого затем пустил на еду в зимовнике Юска Шамало. Поэтому Чалый не очень был удивлен предложением другой временной жительницы зимовника — бабы Марии Ступачки, украсть червонцы во время очередного отсутствия Ивана Липового. Дождавшись отъезда гостеприимного хозяина из дома, неблагодарный гость стал бить его жену по голове, пытаясь узнать о месте тайника денег. Но даже умирая, женщина не отдала тяжелым трудом заработанные средства. Разгневавшись, вор сорвал с нее рубашку и убежал. Купил за 9 руб. лошадь в Кисляковского куренного Кочана и некоторое время путешествовал. Затем, уверенный в своей безнаказанности, Антон Чалый вернулся в Каменское, причем к казаку Липовому. Последнему только осталось связать его и передать на суд к Кодацкой паланки.
Уроженец г. Келеберды Полтавского полка Антон Стовба, после смерти отца Ивана Торопила, жил при дяде своем, келебердинскому жителю Гаврилу Васи-Ленку. 18-летним ушел на Запорожье, в Кальмиус, где занимался рыболовством. Затем женился и в 1757 г. вместе с женой поселился в Кодаке, у местного жителя Радка Токаря. В 1759 г., вместе с жителем Каменского Лукьяном Брицким, украл четырех волов у Кодацких жителей и конскую сбрую. Пытаясь продать украденное на ярмарке, воры были задержаны казаками и бросились бежать. У домоткани Романковские казаки нагнали их и передали военному приказчику с. Романково Филиппу Стягайлу.
Петр Незнайка родился в с. Тростянец Нежинского полка в семье Тишка Ярмака, 15-летним ушел в Киев. Оттуда вместе с казаками на дубе приток на Сечь. Нанялся на службу к Степану Калиты — казака Батуринского, и отслужил 5 лет. Поехал по его приказу рубить лозу и убежал. Попал в Романково, где подружился с шкуривским куренным Захаром Белым. Поехали они к другому товарищу — куренному Пластуневскому Орловскому, продали водки в долг и стали шиковать в с. Романково. Вишинкувавши кухву водки, Захар отъехал по делам. Петр Незнайка направился к зимовнику Калите, где раньше жил. На пути встретил казака Корсунского куреня Ивана Байдака, который стал выспрашивать о краже лошадей из его зимовника, находившихся в балке Криничеватой или Понизковой, как она называлась ранее. Не поверив в невиновность Петра Незнайки, Байдак задержал его и привез в Кодацкую паланку, но тот в краже так и не признался. Персоналии, о которых упоминалось в архивных документах, были героями своего времени, которые в поисках свободы бежали на Сечь и не удерживались от соблазна легкой наживы.
Источник: Наталия Буланова, «КАМ’ЯНСЬКІ ЕТЮДИ В СТИЛІ РЕТРО»